Вспоминает Павел Бутков
К моему большому счастью, мать сохранила мои документы из Софийского университета. Не медля, я сразу пошел к
представителям нашего УНРРА и показал им мои документы (когда я регистрировался у них, они спрашивали о моей специальности), и они, к моей радости, сказали мне, что им нужны такие люди, как я, и предложили поступить к ним на службу в только что организованный юридический отдел. Мне дали направление для встречи с высшим начальством. В то время я владел немецким, русским, болгарским и немного французским языком.
Кемптенский лагерь долго не просуществовал. Его вскоре перевели в соседний горный городок у подножия Австрийских
Альп - Фюссен. Там были очень удобные немецкие казармы бывших альпийских немецких войск.
Нас собирались поместить в этих новых казарменных блоках, где были все удобства и паровое отопление, что особенно утешало, так как здесь уже наступила зима. К нам присоединились украинцы и еще русские, которых привозили откуда-то.
Лагерь должен был быть известен как «белый русский лагерь». Показалось подозрительным, почему нас всех собирают в таком лагере, где должно было поместиться более пяти тысяч человек. Американцы старались всех заверить, что не повторится ничего страшного и что цель сбора такого количества людей - помочь желающим выезжать за океан. К октябрю эти казармы были приготовлены, мы стали собираться переезжать туда с большим подъемом, как вдруг пришло сообщение из УНРРА, что нас разыскивает из Парижа сестра моей материи, что нам послана посылка через некую Катю Извольскую, подругу тети Нади, которая находится во французской зоне и просит встретиться с ней. Катя служила во французской армии в чине лейтенанта. Мы все очень обрадовались, и я поехал встречаться с этой Катей Извольской. Я нашел ее быстро, и она повезла меня на машине в свой штаб, где я был у нее в гостях несколько дней. Оказалось, что Катя (ей было, как и моей тете Наде, - за сорок) была дочерью последнего русского посла в Париже Извольского и потом вышла замуж за известного французского писателя Кесселя. Катя была очень мила со мной.
В красивой форме французской авиации она лихо меня катала на своей машине и показывала всевозможные красивые места.
В пакете, который она передала от тети Нади, был для меня прекрасный костюм, что тогда особенно было нужно мне для работы в УНРРА. Катя рассказала мне о кабаре моей тети и об их успехе с ее мужем Виктором Андреевичем Маньковским, который был также белым офицером - ротмистром Крымского кавалерийского полка и затем с Белой Армией ушел за границу и обосновался в Париже. Катя уговаривала как можно скорее ехать с моей матерью в Париж и уверяла, что нам там будет хорошо. На прощанье Катя подвезла меня довольно близко к Кемптену и настаивала на встрече в Париже.
( Collapse )
представителям нашего УНРРА и показал им мои документы (когда я регистрировался у них, они спрашивали о моей специальности), и они, к моей радости, сказали мне, что им нужны такие люди, как я, и предложили поступить к ним на службу в только что организованный юридический отдел. Мне дали направление для встречи с высшим начальством. В то время я владел немецким, русским, болгарским и немного французским языком.
Кемптенский лагерь долго не просуществовал. Его вскоре перевели в соседний горный городок у подножия Австрийских
Альп - Фюссен. Там были очень удобные немецкие казармы бывших альпийских немецких войск.
Нас собирались поместить в этих новых казарменных блоках, где были все удобства и паровое отопление, что особенно утешало, так как здесь уже наступила зима. К нам присоединились украинцы и еще русские, которых привозили откуда-то.
Лагерь должен был быть известен как «белый русский лагерь». Показалось подозрительным, почему нас всех собирают в таком лагере, где должно было поместиться более пяти тысяч человек. Американцы старались всех заверить, что не повторится ничего страшного и что цель сбора такого количества людей - помочь желающим выезжать за океан. К октябрю эти казармы были приготовлены, мы стали собираться переезжать туда с большим подъемом, как вдруг пришло сообщение из УНРРА, что нас разыскивает из Парижа сестра моей материи, что нам послана посылка через некую Катю Извольскую, подругу тети Нади, которая находится во французской зоне и просит встретиться с ней. Катя служила во французской армии в чине лейтенанта. Мы все очень обрадовались, и я поехал встречаться с этой Катей Извольской. Я нашел ее быстро, и она повезла меня на машине в свой штаб, где я был у нее в гостях несколько дней. Оказалось, что Катя (ей было, как и моей тете Наде, - за сорок) была дочерью последнего русского посла в Париже Извольского и потом вышла замуж за известного французского писателя Кесселя. Катя была очень мила со мной.
В красивой форме французской авиации она лихо меня катала на своей машине и показывала всевозможные красивые места.
В пакете, который она передала от тети Нади, был для меня прекрасный костюм, что тогда особенно было нужно мне для работы в УНРРА. Катя рассказала мне о кабаре моей тети и об их успехе с ее мужем Виктором Андреевичем Маньковским, который был также белым офицером - ротмистром Крымского кавалерийского полка и затем с Белой Армией ушел за границу и обосновался в Париже. Катя уговаривала как можно скорее ехать с моей матерью в Париж и уверяла, что нам там будет хорошо. На прощанье Катя подвезла меня довольно близко к Кемптену и настаивала на встрече в Париже.
( Collapse )
